Недовольный стрельбой Олимхан вызвал к себе Кушбеги и сказал, мол, вы чего, не можете разобраться с бандитами? Что время тяните? Тогда премьер-министр приказал прислуге спустить внутрь воду, чтобы утопить несчастных. Нужно отдать должное большевикам, они держались в воде семь дней. В Советское время героям поставили мраморный памятник, а сейчас он лежит плашмя, чтобы туристы не могли прочитать фамилии погибших. Непонятно, может, нынешняя власть считает, что Эмир был прав, приказав уничтожить мирную делегацию? Или все-таки придерживаются позиции: если с историей не поспоришь, то хотя бы о ней можно умолчать?
«Последние эмиры редко жили в городе, все дела государственного управления они передавали премьер-министрам, - сказал Рустам-ака. – Чаще всего они, предпочитая свободу (странно, не правда ли?), проводили в летних дворцах – подальше от жесткого духовенства, знати. Олимхан имел такую резиденцию «Ситора-и-Мохи-Хоса» недалеко от Бухары». По его словам, там расположился музей декоративно-прикладного искусства.
Внутри Арки есть место «Чорсу» – четыре дороги. С одной стороны расположена спальня эмира. Там он приветствовал придворных. Справа – двор. А слева находился тронный зал.
Мы вошли туда и чуть лбами не ударились о небольшую стену, которая, как оказалось, называлась «Гулом-гарт». Именно отсюда любой просящий шел к эмиру, согнувшись в три погибели. Справа и слева сидела знать. Хочу сказать, что тронный зал был открытым помещением, то есть располагался под открытым небом. В те времена стены были белоснежными, а по всему периметру (а площадь зала составляла 30 на 20 метров) был устлан красный ковер. Представляете, как контраст цветов? Как он действовал на людей? Эмир сидел на троне из нуратепинского мрамора. Здесь же под тронным залом располагалось казначейство, а ее площадь составляла 30 на 30 метров. Ключ от огромного замка, скрывавшего несметные богатства, был только у казначея. Фактически, он был узником замка, так как никогда не выходил за его пределы.
В тронном зале сохранился портал, но сейчас они не в лучшем состоянии, да и стены далеко не белоснежные. Здесь же располагался подвал для хранения ковров. Хочу добавить, что их было огромное количество, каждый ковер на каждый конкретный случай жизни. Дело в том, что на Востоке богатство определялось по количеству ковров.
«Рустам Садыкович, - обратился я к гиду. – Я слышал историю, что Красная Армия вывезла из дворца то ли девять, то ли три вагона золота и драгоценностей в Россию. Это правда?»
«Эх, - вздохнул тот. – Эта история уже много лет будоражит бухарцев. Но думаю, что большевики нашли крохи того богатства. Скорее всего, сам Олихан перевел свое состояние за границу. После свержения Николая, он понял, что его очередь – следующая. Поэтому не стал тратить время зря и начал готовиться к будущей эмиграции, что, впрочем, и сделал в 1920 году, бежав из дворца».
И с этой историей связана другая, не менее интересная легенда. У эмира Олимхана было две жены, то есть те, которые считались законными супругами, а в гареме он содержал наложниц, которые также имели возможность ночи с государем. Но права на престол имели только дети эмирских жен, но не наложниц. В то же время у Олимхана была любовница – француженка по имени (точно, честно говоря, не помню, но думаю, читатель не осудит меня за это) Жозель. Он с ней познакомился, когда в начале века жил в России и даже служил в военном корпусе в Петербурге. Когда в 1910 году умер его отец, то Олимхан был отозван в Бухару и там короновался на трон. Естественно, француженку он взял с собой. В течение многих лет она жила в Бухаре, встречаясь иногда с эмиром. Тот при встречах делал ей ценные подарки, которая француженка складывала в огромный кувшин. Вскоре она забеременела и у нее родилась дочь. Эмир знал, что это его незаконнорожденное дитя. Тут грянула Красная Армия, и Олимхан, захватив своих родных, покинул Бухару. Жозель осталась одна. Она крикнула слуге, чтобы тот достал из чулана кувшин с драгоценностями. Только кувшин похитили – в чулан попал артиллерийский снаряд и все там разворотило. Кто-то, видимо, увидел драгоценности и их похитил.
Жозель тогда схватила дочь и выбежала из дома. Она нашла на вокзале красноармейца, представилась ему иностранкой и попросила помочь сесть на поезд, отъезжавшего через Ташкент в Россию. В страшной суматохе мать потеряла дочь, и уехала одна.
Дочь нашла одна бедная семья и приютила. Они сразу поняли, что это не обычная местная девочка, так как она была европейских кровей. А когда нашли на шее медальон с книжицей, где был изображен белый дракон – символ Эмира Бухарского, то догадались, что это дочь Олимхана. Никому об этом семья тогда не сказала, опасаясь за ее жизнь. Когда девочка подросла, то заболела какой-то кожной болезнью, и ее отделили. Шли тридцатые годы. Во дворе была Советская власть.
Вскоре пошли разговоры, что в такой-то семье живет дочь Олимхана и француженки. Слухи дошли до советского правительства и до французского посла. Приехали люди с Москвы и забрали девочку. Не знаю, вернулась ли она во Францию, или осталась в России – легенда об этом умалчивает…
- Грустная история, - заметил я.
- Да, - согласился Рустам Садыкович и повел дальше.
В крепости когда-то были пушки. Сейчас их нет. Но мы осмотрели места, где они стояли. Здесь же располагались дома для музыкантов и охраны. Недалеко стояла конюшня.
Сейчас в Арке действует несколько магазинчиков, где продаются сувенирные изделия, в частности, ножи и сабли, а также музыкальные инструменты (рубоб, дутар, дойра), шапки, изделия из керамики. Цены вполне приемлемые, можно (даже нужно поторговаться).
Под вечер мы вышли из Арки, и ворота за нами закрыл милиционер – единственная стража пустого замка.

ПОСОХ ВЕЛИКОГО ДЕРВИША

На следующий день – в воскресенье 11 ноября мы с утра поехали к мемориальному комплексу Ходжи Бахаутдина Накшбанди, который располагался в 12 километрах от города в местечке «Касри Орифон». Здесь находится могила известного богослова, основателя ордена суфистов, жившего семьсот лет назад. Известно, что Накшбанди совершал хадж в Мекку 32 раза и с тех пор многие странники (дервиши) считают его своим духовным отцом.
Но Бахаутдин призывал людей быть скромными в одежде и делах, не тонуть в роскоши. Но он был не просто аскетом, отказывавшийся от всего. По его мнению, чем покланяться святыням, лучше заниматься своим делом, тогда плоды воздадутся вам. Принято, что дервиши просят подаяния, хотя Накшбанди был против этого. Его философия строилась на таком принципе:
«Дилбаеру дас бокур» («В сердце – бог, а в руках – труд»).
Поэтому он сам всегда работал и за это его прозвали орнаментальщиком (он делал орнаменты на чеканке, тканях, горшках).
Впрочем, всю историю о жизни этого великого человека вам расскажут в музее, которое расположено справа от входа.
Экскурсовод – человек лет пятидесяти прекрасно знает несколько европейских языков и хорошо разбирается в тонкостях ислама. Он нам также поведал, что до сих пор остались потомки Накшбанди, и последний из них даже запечатлен на фотографии, которая выставлена на стенде. В музее есть одежда суфистов, книги, котлы, в которых готовилась еда, и многие другие экспонаты.
Комплекс, конечно, не такой роскошный, как мавзолей Имама Аль-Бухорий под Самаркандом, но по территории он превосходит в два, а то и три раза. Просто мавзолей Накшбанди построен раньше, чем Имаму Аль-Бухори. В этот воскресный день мы увидели, что комплекс полон народу. Здесь были и стар и млад. Кто-то приходил помолиться (здесь есть действующая мечеть), кто-то просто отдохнуть, а кто-то пофилософствовать. Дети озорничали, бегали по площади, игрались. Кто-то смотрел на пруд.
Да, здесь есть три вещи, которые считаются святыми: могила основателя суфизма, его посох и вода. Посох в том значении, которого знаем, мы не увидели, просто нам сказали, что это высохшее дерево, лежащее возле пруда, – и есть посох. Мол, много столетий назад Бахаутдин воткнул сюда свою трость и на его месте выросло дерево. С тех пор ходит легенда: кто три раза пройдется вокруг дерева и загадает желание, то оно обязательно исполниться.
- И исполнялось? – недоверчиво спросил я.
- Говорят, что да, - серьезно ответили мне. – Бесплодные женщины после посещения этой гробницы рожали, больные недугом – излечивались. Те, у кого желания исполнялись, обычно приносят сюда барана и готовят обед для всех посетителей мавзолея. Для этого есть специальная ошхона (столовая). Мы с Русланом переглянулись и быстро пробежали вокруг посоха. Не знаю, что загадал мой коллега, но я через несколько дней поразился, когда мое желание исполнилось…
Затем мы направились в сторону гробницы. Там сидел мулла и читал молитву. Все пришедшие помолились, подходили к могильнику Накшбанди, кто-то целовал или ласкал камни. Все о чем-то просили великого суфи. Прежде чем уйти в хадж, нужно прийти сюда и попросить пира, чтобы он сопровождал до Мекки, и только тогда вы спокойно доберетесь до святого места.
Вообще, в Бухаре религия связана с какими-то тайнами. Например, в мечети Абдулазизхана есть ниша «токга», где паломники иногда видят образ правителя Бухары. «Появляется человек с бородой и в чалме, как бы в тумане, - рассказывал мне родственник. – Но это большая редкость… Но я сам видел его». Некоторые считают, что это особый ракурс изображения, появляющийся при игре тени и света. Другие – что это особая роспись древнего зодчего, желавшего запечатлеть своего правителя на долгие века. Делал он это тайно, ведь религия не допускала изображения человека. Может древние знали тайны голограммы?

ПРОЩАЙ, БЛАГОРОДНАЯ БУХАРА!

Из Бухары мы улетали вечером – самым последним рейсом. Нас буквально тащили в аэропорт, так как мы еле передвигали ногами – отяжелели от местной пищи и от груза, которым «оброслись» здесь. Рустам-ака проводил нас до таможни и помахал рукой. Руслан чуть не проплакался. Едва самолет поднялся в воздух, как я почувствовал, как тоска стиснула грудь. Бухара меня звала. Это мой город, это моя родина…
***
Для тех, кто желает посетить Бухару, я рекомендую связаться с Абдуллаевым Рустамом Садыковичем. Вы не пожалеете! Это супергид и просто отличный человек. Бухарец, одним словом.
Алишер Таксанов